Эдуард Васильев – Вспоминая Бориса Ганкина
Эдуард Васильев
Вспоминая Бориса Ганкина
Давайте поверим,
что все мы вернемся –
и те, кто вдали,
и кого уже нет,
что как нибудь вечером
вновь соберемся
в той комнате теплой,
где памяти свет.
Б.Ганкин
Борис Ганкин… С Борисом я познакомился уже здесь, в Америке, хотя с Ритой, супругой Бориса, знаком с первых послевоенных лет – она младшая сестра моего старого школьного друга Геннадия Немцова.
Ганкины в 1997 году пригласили супругов Райнесов и меня с женой Стэллой посетить Анн Арбор. Буквально с первых минут общения я понял, что передо мной удивительный человек. Приехав в Америку уже в совсем не молодом возрасте, он нашел применение своим способностям и интересам. Разумеется, здесь новую силу и новые мотивы приобрело его поэтическое творчество, которое всегда живо откликалось на все жизненные явления. Об этом можно говорить много, но лучше всего говорят стихи Бориса.
В Бруклине, в Еврейском центре Бенсонхерста есть Клуб любителей книги, членом которого я состою. Дважды Борис специально приезжал в Нью-Йорк, чтобы выступить у нас в Клубе. Он читал свои стихи так, что зал буквально замирал, звучали замечательные песни на его тексты, написанные сыном Леонидом и работавшей с ним в творческом содружестве бардом Натальей Чуйко.
Особенно мне запомнился визит Ганкиных в Нью-Йорк в 2001 году. Вечером 10 сентября, возвращаясь из поездки в долину Гудзона (я пытался, следуя примеру Бориса, показать как можно больше того прекрасного, что можно видеть в Америке), мы остановились в Манхеттене, чтобы посмотреть величественные здания Мирового торгового центра. Мы и не догадывались, что это было прощание с Близнецами: назавтра мир потряс злодейский террористический акт. И даже в эти дни великой людской скорби Борис, оставаясь верен себе, говорил о человечности и силе любви:
И когда Близнецы запылали,
из-под неба, из пламени вниз
не слова беспросветной печали,
а слова о любви понеслись.
Борис и здесь, в Америке, как в молодые годы, с увлечением занимался туризмом. Именно в горных походах на Кавказ и Памир завязалась его дружба с Леонидом Райнесом. Наш визит в Анн Арбор превратился в целую череду увлекательнейших поездок и рассказов. Прежде всего, сам Анн Арбор. Борис любил этот город может быть и потому, что климат Мичигана напоминал ему о родной Беларуси.
Вот дождем над Анн Арбором брызнуло,
солнце сушит тропу промокашкой.
Как домчали сюда безвизово
наши лютики,
наши ромашки?
А вот и Мичиганский университет, своей архитектурой живо напомнивший средневековые колледжи Кембриджского университета, в котором мне в середине 1970-х довелось провести несколько месяцев. И тут же, как контраст, как рывок в нашу современность, университетская библиотека, чем-то напоминающая стеклянную пирамиду на площади перед Лувром. Борис водил нас на фестиваль современной музыки и рассказывал об уникальных концертных залах Анн Арбора, о которых он знал не понаслышке – он любил музыку и часто с Ритой бывал в концертах.
Запомнилась наша поездка в Детройт, постепенно возрождающийся после бунта 1967 года. Очень интересен был визит в городок, основанный немецкими поселенцами и сохранивший все черты быта первопроходцев. Борис привез нас в Франкенмус, небольшой городок, в котором круглый год сверкает рождественскими огнями комплекс елочных украшений. Там мы на какое-то время сами превратились в восторженных детей. Обо всём Борис рассказывал с увлечением, с глубоким знанием истории, архитектуры, искусства. Но мы были не первыми и не единственными его слушателями. Он, как волонтер Еврейского центра Анн Арбора, постоянно проводил экскурсионные поездки для пожилых русскоязычных жителей, сочетая обязанности организатора, водителя и экскурсовода. Борис любил людей, и для него было жизненно важной необходимостью делиться с ними своими знаниями, находками, своим неравнодушным отношением к окружающей нас жизни.
От Бориса я часто получал по интернету информацию об акциях в защиту Израиля. Эта страна была для него постоянной любовью и болью. Чувствуя себя частичкой еврейского народа, он остро переживал те несправедливости, которые преследовали его народ на протяжении всей истории. Он пишет о своих впечатлениях от поездки в Израиль:
Есть что-то генетическое в том,
что узнаваем здесь мне каждый дом,
и Яффские ворота мне знакомы…
что здесь внезапно чувствую себя,
как дома,
находясь вдали от дома
Грустно говорить о Борисе Ганкине, этом замечательном человеке, в прошедшем времени. Да, пожалуй, и не стоит так говорить. Он остается с нами своими стихами, своим светлым образом, своим голосом, который по-прежнему звучит в автоответчике. И, слушая этот голос, понимаешь справедливость старой истины, что человек жив, пока память о нем жива. А память о Борисе, светлая и теплая, а именно таким человеком он и был, неизменно остается в наших сердцах.
Белла Голубицкая – Немного о Боре Ганкине.
Белла Голубицкая
Немного о Боре Ганкине.
Все мы, прожившие большую и, скажем, лучшую часть своей жизни в Советском Союзе, под бдительным оком КГБ и ощущавшие неусыпную заботу нашей «родной» коммунистической партии, прекрасно помним эту жизнь и её радости.
Да, да! В нашей теплой, дружеской компании были такие радости, о которых мы с ностальгией вспоминаем до сих пор. Но что было их источником? Не что, а кто?
О Боре можно говорить бесконечно. Для нас он был и остаётся неотъемлемой и очень важной частью нашего существования. Боря – это синоним творчества. Не было ни одной сферы жизни, к которой он не относился бы творчески.
И нам улыбнулось непомерное счастье встретить этого необычайного человека, подарившего нам свою дружбу. Он открыл нам волшебный мир странствий, прокладывал маршруты в такие места, где нам открывалась божественная красота мира. Мы становились свидетелями явлений, в существование которых по началу трудно было поверить: лунные пейзажи Мёртвых озёр, видения стратосферы, где звёзды, Луна и Солнце сияли одновременно на фоне фиолетовых небес, акварельные оттенки меняющиеся на глазах в водах Алаудинских озёр, снежные лавины Кавказа. Да разве всё перечислить?
Но эти впечатления – лишь одна сторона происходившего. Главное – это та тёпллая атмосфера, которая царила в нашей группе. Уверенность в том, что ты находишься в надёжных руках не оставляла нас ни на миг.
Трудно себе представить, какую титаническую работу приходилось Боре проделывать, чтобы спланировать маршрут, продумать экипировку и т.д.
А после походов мы собирались в этом тёплом доме, чтобы показать друг- другу слайды, послушать Борины стихи, написанные под впечатлением от путешествий, получить призы за «лучший обед», за « порядок в лагере» и т.д.
Никто в мире не встречал Новый год лучше нас. Ночь пролетала как единый миг в КВН-ах, шутках, выступлениях, песнях и конечно – же с Бориными прекрасными стихами, в том числе и о присуствующих. Разумеется с долей тёплого юмора.
А встреча Нового года в лесу, на лыжах, с украшенной нами живой, усыпанной снегом ёлочкой, с костром, факелами и даже с Дедом Морозом, внезапно появившимся из-за деревьев! Не беда, что водка замерзала в рюмках в отдалении от костра. Это действительно была сказка!
И первомайские демонстрации проходили в лесу. Их организовывала, как положено, наша «комсомольская организация». А вскоре произошел «государственный переворот» и наступило «монархическое правление». Но король избирался ведь демократическим путём! Разве можно всё перечесть? Борина фантазия не знала границ. В его присуствии охватывала радость жизни. Было так интересно и тепло!
В моей спальне висит фотография Бори. Перед сном я смотрю на него, и он улыбается мне в ответ со снимка. А ночью я вижу сладкие сны и пронувшись благодарю судьбу за то, что она подарила мне это счастье – общаться и дружить с таким удивительным человеком.
Роман Индикт – Воспоминания о Борисе Ганкине
Роман Индикт
Воспоминания о Борисе Ганкине
Когда мой отец после окончания медицинского факультета и после женитьбы на моей маме остался в Минске ассистентом профессора на этом же факультете, его друг, Немцов Цодик Аронович, предложил им свою комнату. Они с большой благодарностью приняли это предложение. Цодик Аронович тогда еще не был женат.
Потом отца направили на работу в Могилев в психбольницу.
В 1954 году я поступил в политехнический институт в Минске. Отец рассказал мне о своих друзьях, но я увлекся учебой и у меня не хватало времени на все остальное. Когда я был на 4 курсе, отец напомнил мне о своих друзьях; сказал,что я могу познакомиться с их дочкой, но я был очень застенчив и не представлял себе, как я могу познакомиться с девочкой.
После окончания института я отправился на работу в Воронеж.
В декабра 1964 года я приехал в Минск и устроился на работу. В это время моя сестра Белла уже училась в консерватории и познакомилась с папиными друзьями, Цодиком Ароновичем и Саррой Яковлевной и их детьми Ритой и Геной. Рита была уже замужем за Борей Ганкиным.
На одном из праздников, куда меня пригласили, я познакомился с этой замечательной семьей.
Такова предыстория нашей дружбы.
Боря и Рита увлекались походами по окрестностям Минска в выходные и праздничные дни.
А во время летних отпусков они отправлялись в турпоходы в горы.
Вокруг Бори и Риты образовалась довольно большая группа ребят – любителей горного туризма. Там меня познакомили с Ириной Тарановой, которая вскоре стала моей женой.
В 1965 году, во время майских праздников, в составе группы под руководством Бори Ганкина я и моя жена отправились на поезде в Крым. Боря Ганкин был отличным руководителем. Мы его звали командиром и всегда подчинялись ему. Он был для нас непререкаемым авторитетом. Он умело организовывал путешествия на всех этапах-от поездки в поезде до горного похода. Нужно было достать билеты на всю группу, разместить ребят по вагонам и купе так, чтобы никому не было скучно: разработать маршрут, определить места стоянок и дневок, определить количество продуктов питания и т. д. и т.п.
И все это лежало на нем.
Уже в поезде Боря достал из своего рюкзака большую общую тетрадь с бардовскими песнями и начал петь. Наша группа собралась в одном купе плацкартного вагона, где он пел под гитару. Было исключительно приятно находиться среди людей,которые не только слушали,как он пел, но и сами старались подпевать.
Путешествие по Крыму мы начали с Симферополя. Отсюда мы ехали сначала на троллейбусе, потом на грузовой машине. Поднялись в горы. Прошли Чатырдаг и многие другие места в горах. Вечером у костра собиралась вся группа и Боря пел песни. Некоторые подпевали ему. Это происходило каждый вечер.
После похода в горах спустились на побережье Черного моря. Вода в море была холодная и купаться мы не решились.
Я этот поход перенес относительно удачно, хотя в горах первую ночь я не мог спать – мне не хватало воздуха. Рюкзак мне казался очень тяжелым. Лямки от рюкзака оставляли след на моих плечах в виде синяков с кровоподтеками. Но, несмотря на это, поездка в горы с такими ребятами мне очень понравилась
В этом же году летом мы отправились в поход по Кавказу.
Каждый раз после возвращения с очередного похода мы всей группой собирались на квартире у Бори с Ритой и подводили итоги похода. Мы демонстрировали свои слайды и кинофильмы и вспоминали интересные случаи, которые прозошли во время похода. Было очень весело и интересно.Часто присутствовали и те, кто не был в походе, но интересовался тем, что мы показывали и рассказывали.
Часто после похода Боря сочинял стихи на тему похода и зачитывал нам. Стихи всем нравились. Боря был настоящий поэт-романтик. Он мог точно подметить красоту гор и его поэтические сравнения были понятны всем. Еще одно характерное качество Бори- он легко сходился с людьми.
Во время похода по Кавказу из-за плохой погоды мы были вынуждены спуститься в Кавказский заповедник без всякого разрешения на то. Боря повредил ногу. Нас прихватили служители этого заповедника. Боря начал с ними разговаривать, а нам подсказал, чтобы мы достали закуску и спирт. Если вначале вооруженные винтовками всадники угрожали нам задержанием и штрафом, то в конце-концов мы с ними выпили и закусили за наше знакомство. И они нас переправили на лошадях через бурную, горную речку. Мы с ними подружились и у нас завязалась переписка. Это были Назир и Алим.
Другой случай. Когда мы были в Узбекистане, Боря договорился, чтобы нашу группу взяли на экскурсию в киргизский город Ош бесплатно.
Боря Ганкин был не только замечательным поэтом, любителем природы и человеческих взаимоотношений, но и прекрасным инженером-изобретателем. У него было много десятков изобретений.
Я счастлив, что наши дети продолжают традиции дружбы. И не только дети- внуки тоже.
Юля Ванинская – Памяти Бориса Ганкина
Юля Ванинская
Памяти Бориса Ганкина
Боря, ну что же ты так? Но он всегда незримо с нами, для нас он просто отсутствует. Долго будут жить в памяти встречи с ним – длительные и короткие, многословные и молчаливые, но обязательно отдающие нам долю его сердечного тепла, мыслей, жизни.
Мне кажется, что Бориса Ганкина я знаю всю жизнь. Мы родились в любимом мной городе Гомеле, он учился в одном «непромокаемом гвардейском» классе с моим мужем, и я много слышала рассказов об их «подвигах». Все праздники и Дни рождения, как правило, проводили вместе, т.к. он был женат на моей подруге однокласснице.
Долгое время Борис работал в конструкторском бюро, и я знаю, что это прекрасный специалист, руководитель, изобретатель, обладающий способностью глубоко разбираться во всех сложных проектно-технических ситуациях и находить самый оптимальный выход. География проектируемых им объектов обширна. Казалось, что время не убавляет его энергию и оптимизм, он умел сочетать деловые качества с талантом человеческого общения. Ганкин – обладатель многих заслуженных наград и званий, но у него была одна, может быть, самая высокая награда – уважение сотрудников.
Он – человек-кочевник, путешествие – его хобби, любил открывать новые места, интересных людей и вообще любил жизнь. Он много путешествовал по Тянь-Шаню, Кавказу и другим необыкновенным местам, вовлекая неравнодушных людей и молодежь. Его наблюдения и ощущения, возникающие в это время, явились как бы преддверием к чему-либо большому, новому – творчеству. Надо сказать, что природой данный талант у Бориса проявлялся и раньше. Непредвзятый глаз уже мог бы заметить признаки незаурядных способностей: ни одно дружеское застолье не обходилось без его теплых пожеланий, тостов в стихотворной форме, часто с большим чувством юмора:
… и с той поры всегда мы были вместе.
Наш староста тогда серьезным был,
И рядом с ним не по себе мне было.
Я девочку с 8-го «А» любил,
А девочка его, видать, любила. (из посвящения к юбилею)
Позднее, он прервал инженерную работу, – взрыв, подготовленный всем прошлым. Познав особые удивительные законы, способы и средства выражения поэзии, Борис пишет много талантливых стихов, которые я бы назвала дневником, ведущимся много лет на протяжении всей его жизни. Очень точно и подробно описывает военное детство, послевоенное время – крупнейшие вехи в жизни нашего общества и его вехи в творчестве.
Поэзия Ганкина – язык, на котором он пытается говорить с Миром, донести до него свою индивидуальность, свое «я». Он умеет сказать и страстно, как бы захлебываясь собственным чувствам:
Трусливый раб, себя я ненавижу
За робость бесконечную во всем!
Во тьме ночной за ледяным окном
Ахматову среди снегов я вижу… (Читая «реквием» Ахматовой)
Он может быть и строгим, радующим строгостью мудрого афоризма:
Мы все не вечны на земле,
Хоть трудно примириться
С необходимостью во мгле
Однажды раствориться…
Вот почему хочу я, чтоб
Мой труд был нужен людям.
И после нас – о, не потоп –
Пусть счастье в мире будет!
Полагаю, что по качеству, по количеству поэзия Ганкина получила право на гражданство на его этнической родине и там, где ему пришлось творить последние годы. Ряд стихов, полных теплого лиризма, положены на музыку и великолепно звучат.
Бориса Ганкина, инженера по профессии, нельзя назвать дебютантом в литературе. Его стихи публиковались в отдельных изданиях, альманахах, журналах и везде находили поклонников.
